небеса были серого цвета,
были сухи и скорбны листы,
были сжаты и смяты листы.
за огнем отгоревшего лета
ночь пришла, сон глухой черноты,
близь туманного озера Обер,
там, где сходятся ведьмы на пир,
где лесной заколдованный мир,
возле дымного озера Обер,
в зачарованной области Вир.
там однажды, в аллее Титанов,
я с моею Душою блуждал,
я с Психеей, с Душою блуждал.
в эти дни трепетанья вулканов
я с сердечным огнем побеждал,
я спешил, я горел, я блистал; -
точно серые токи на Янник,
бороздящие горный оплот,
возле полюса, токи, что Яник
покидают, струясь от высот.
мы менялися лаской привета,
но в глазах затаилася мгла,
наша память неверной была,
мы забыли, что умерло лето,
что Октябрьская полночь пришла,
мы забыли, что осень пришла,
и не вспомнили озеро Обер,
где открылся нам некогда мир,
это дымное озеро Обер,
и излюбленный ведьмами Вир.
но когда уже ночь постарела,
и на звездных небесных часах
был намек на рассвет в небесах, -
что-то облачным сном забелело
перед нами, в неясных лучах,
и внезапно предстал серебристый
полумесяц двурогой чертой,
полумесяц Астарты лучистый,
очевидный двойной красотой.
я промолвил: "Астарта нежнее
и теплей, чем Диана, она -
в царстве вздохов, и вздохов полна:
увидав, что в тоске не слабея,
здесь душа затомилась одна, -
чрез созвездие Льва проникая,
показала она в облаках
путь к забвенной тиши в небесах,
и чело перед Львом не склоняя,
с нежной лаской в горящих глазах,
над берлогою Льва возникая,
засветилась для нас в небесах".
но Психея, свой перст поднимая,
"я не верю", промолвила, "в сны
этой бледной богини Весны.
о, не медли, - в ней бледность больная!
о, бежим! поспешим! мы должны!"
и в испуге, в истоме бессилья,
не хотела, чтоб дальше мы шли,
и ее ослабевшие крылья
опускались до самой земли, -
и влачились - влачились в пыли.
я ответил:"то страх лишь напрасный,
устремимся на трепетный свет,
в нем кристальность, обмана в нем нет,
сибиллически-ярко-прекрасный,
в нем Надежды манящий привет,
он сковзь ночь нам роняет свой след.
о, уверуем в это сиянье,
так зовет оно вкрадчиво к снам,
так правдивы его обещанья
быть звездой путеводною нам,
быть призывом, сковзь ночь, к Небесам!"
так ласкал, утешал я Психею
толкованием звездных судеб,
зоркий страх в ней утих и ослеп.
и прошли до конца мы аллею,
и внезапно увидели склеп,
с круговым начертанием склеп.
"что гласит эта надпись?" - сказал я,
и, как ветра осеннего шум,
этот вздох, этот стон услыхал я:
"ты не знал? Улялюм - Улялюм -
здесь могила твоей Улялюм".
и сраженный словами ответа,
задрожав как на ветке листы,
как сухие под ветром листы,
я свкричал:"значит, умерло лето,
это осень и сон черноты,
небеса потемневшего цвета.
ровно - год, как на кладбище лета
я здесь ночью Октябрьской блуждал,
я здесь с ношею мертвой блуждал.
эта ночь была ночь без просвета,
самый год в эту ночь умирал, -
что за демон сюда нас зазвал?
о, я знаю теперь, это - Обер,
о, я знаю теперь, это - Вир,
это - дымное озеро Обер
и излюбленный ведьмами Вир".
(с.)
Current music: emma shapplin - the fifth heaven
были сухи и скорбны листы,
были сжаты и смяты листы.
за огнем отгоревшего лета
ночь пришла, сон глухой черноты,
близь туманного озера Обер,
там, где сходятся ведьмы на пир,
где лесной заколдованный мир,
возле дымного озера Обер,
в зачарованной области Вир.
там однажды, в аллее Титанов,
я с моею Душою блуждал,
я с Психеей, с Душою блуждал.
в эти дни трепетанья вулканов
я с сердечным огнем побеждал,
я спешил, я горел, я блистал; -
точно серые токи на Янник,
бороздящие горный оплот,
возле полюса, токи, что Яник
покидают, струясь от высот.
мы менялися лаской привета,
но в глазах затаилася мгла,
наша память неверной была,
мы забыли, что умерло лето,
что Октябрьская полночь пришла,
мы забыли, что осень пришла,
и не вспомнили озеро Обер,
где открылся нам некогда мир,
это дымное озеро Обер,
и излюбленный ведьмами Вир.
но когда уже ночь постарела,
и на звездных небесных часах
был намек на рассвет в небесах, -
что-то облачным сном забелело
перед нами, в неясных лучах,
и внезапно предстал серебристый
полумесяц двурогой чертой,
полумесяц Астарты лучистый,
очевидный двойной красотой.
я промолвил: "Астарта нежнее
и теплей, чем Диана, она -
в царстве вздохов, и вздохов полна:
увидав, что в тоске не слабея,
здесь душа затомилась одна, -
чрез созвездие Льва проникая,
показала она в облаках
путь к забвенной тиши в небесах,
и чело перед Львом не склоняя,
с нежной лаской в горящих глазах,
над берлогою Льва возникая,
засветилась для нас в небесах".
но Психея, свой перст поднимая,
"я не верю", промолвила, "в сны
этой бледной богини Весны.
о, не медли, - в ней бледность больная!
о, бежим! поспешим! мы должны!"
и в испуге, в истоме бессилья,
не хотела, чтоб дальше мы шли,
и ее ослабевшие крылья
опускались до самой земли, -
и влачились - влачились в пыли.
я ответил:"то страх лишь напрасный,
устремимся на трепетный свет,
в нем кристальность, обмана в нем нет,
сибиллически-ярко-прекрасный,
в нем Надежды манящий привет,
он сковзь ночь нам роняет свой след.
о, уверуем в это сиянье,
так зовет оно вкрадчиво к снам,
так правдивы его обещанья
быть звездой путеводною нам,
быть призывом, сковзь ночь, к Небесам!"
так ласкал, утешал я Психею
толкованием звездных судеб,
зоркий страх в ней утих и ослеп.
и прошли до конца мы аллею,
и внезапно увидели склеп,
с круговым начертанием склеп.
"что гласит эта надпись?" - сказал я,
и, как ветра осеннего шум,
этот вздох, этот стон услыхал я:
"ты не знал? Улялюм - Улялюм -
здесь могила твоей Улялюм".
и сраженный словами ответа,
задрожав как на ветке листы,
как сухие под ветром листы,
я свкричал:"значит, умерло лето,
это осень и сон черноты,
небеса потемневшего цвета.
ровно - год, как на кладбище лета
я здесь ночью Октябрьской блуждал,
я здесь с ношею мертвой блуждал.
эта ночь была ночь без просвета,
самый год в эту ночь умирал, -
что за демон сюда нас зазвал?
о, я знаю теперь, это - Обер,
о, я знаю теперь, это - Вир,
это - дымное озеро Обер
и излюбленный ведьмами Вир".
(с.)
Current music: emma shapplin - the fifth heaven
".. - "ах вы ж ##%$, в следующий раз двери, блин, свои подпишите!"